«Саня делал все, что говорит Федор». Олдскульные истории Баги Агаева: братья Емельяненко, жесткий Сулоев, бой беременной жены

Агаев рассказал о ММА нулевых

Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети Молодые бойцы клуба Red Devil в первой половине нулевых. Фото из личного архива

Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети Фото Соцсети Фото Соцсети Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети

Магомедбаг Агаев. Фото Соцсети 1/9 Разговор о ММА нулевых.

38-летний тяжеловес Магомедбаг Агаев, или просто Бага Агаев, — один из заметных бойцов ММА нулевых и десятых. В профессиональной карьере Агаева значится 50 поединков, а среди его соперников были Сергей Павлович, Анатолий Малыхин, Кирилл Сидельников и другие звезды российских смешанных единоборств. Но самым легендарным оппонентом Агаева стал экс-чемпион UFC Кевин Рэндлман, и тот бой Бага выиграл в первом раунде. Агаев с детства живет в Выборге, а его карьера стартовала с тренировок в легендарном петербургском зале Red Devil, где он застал и Федора Емельяненко, и его брата Александра, и Амара Сулоева.

В большом интервью «СЭ» Магомедбаг рассказал о жесткости Сулоева в спаррингах, поступке Федора, после которого Агаев убедился в высоком профессионализме Емельяненко, о работе в паре с АЕ, после которой Александр отказался с ним спарринговать. А еще — о том самом поединке с Рэндлманом, удивительном факте о своей супруге Юлии Борисовой, которая вышла на бой, зная, что находится в положении, и о том, как после одной из побед на него напал соперник.

«Занимался тем, что было в поселке: русскими народными танцами»

— Магомедбаг, вы с детства живете в Выборге, а начали в единоборствах с дзюдо. Сами решили пойти в секцию или родители отдали?

— Сам пошел. На самом деле, очень хотел заниматься единоборствами, просто я жил в поселке, где единоборств нет, и мама боялась меня отпускать. Я жил в поселке недалеко от Выборга, минут 20 езды, но мама боялась — маленький был. Ну, я решил заниматься тем, что есть в поселке, — русские народные танцы, ложкари, — чтобы хотя бы чем-то заниматься. И я в театре играл, я все попробовал в детстве. Где суета, я там был всегда.

— А в театр, на танцы родители отдали?

— Нет, я сам был такой. Мне всегда в детстве хотелось в центре внимания быть. Наверное, не потому что хотел в театр, а потому что можно было себя показать. Поэтому я вписывался во все подряд. Даже в ложкарях я один парень был, все остальные девчонки. Мне просто хотелось всем заниматься, энергии много было.

— Это сколько вам лет было?

— Это в районе 10 лет и до 14-15.

— То есть был момент, когда совмещали и танцы, и спорт?

— Лет в 14, когда постарше стал, начал дзюдо заниматься. Но еще года два эту тему совмещал: и дзюдо занимался, и ложкари мне нравились, и танцы. Но потом надо было выбирать.

«Избили шайку скинхедов на день рождения Гитлера»

— Вы жили в Ленобласти с пяти лет. Каково было парню из Дагестана жить в Выборге, практически в Санкт-Петербурге? Городе, где в 90-х очень комфортно чувствовали себя группировки вроде скинхедов.

— Так как я жил в поселке, там все как-то проще было. Никуда не выезжаешь и в принципе ничего этого не видишь. Когда начал выезжать лет в 14-15 даже в наш Выборг, я помню всю эту суету, «Русское национальное единство» и все эти направления. И очень много их было. Но суть в том, что в городе, по крайней мере в Выборге, было очень много людей, которые против. Не хочу об этом говорить, но даже один раз удалось поучаствовать в какой-то колхозной битве против… они еще тогда ходили в этих куртках-«пилотах». И один раз удалось подраться.

— Стенка на стенку?

— Ну, там какая-то тема была. Не помню, я тогда мелкий был, просто в кипеж влез: «Куда вы идете?» — «Вот, скинхеды сейчас толпой приедут».- «А вы куда?» Ну конечно, я увидел все это: «Я тоже с вами, можно?» — «Да, можно». И вписался в это. А там что-то типа дня рождения Гитлера было, что ли, и все скинхеды разом решили [собраться]. Я смутно помню, но помню эти разговоры, что день рождения Гитлера и в Выборг должна приехать толпа скинхедов.

— В Выборг именно?

— Они по всем городам, и в Выборг тоже должны приехать. Помню, что какую-то шайку мы избили. Они были бритоголовые и все такое. Такая тема была, на самом деле. Но потом тихо все угасло.

— А почему решили переехать из Дагестана в Выборг?

— Я родился в горном селении, село Вачи называется. И там ничего такого нет, чтобы куда-то дальше продвигаться. И мама уговорила отца переехать сюда, чтобы какое-то образование дать, как-то развиваться начать. В принципе, сейчас все оттуда уезжают, потому что там ты живешь просто сельской жизнью. Либо двигаешься, получаешь образование, работу.

— Просто, знаете, кто-то в Махачкалу переезжает.

— У нас просто мой дядя, папин старший брат, первый переехал в Выборгский район, нашел работу и обосновался здесь. Получается, какое-то место есть, он помог нам, чтобы мы тоже где-то обосновались в поселке. Из-за этого сюда переехали.

«Ходил по Дагестану в рваных джинсах. На меня косо смотрели»

— Вы ведь иногда посещаете Дагестан?

— Да, частенько, стабильно.

— Когда приезжаете, чувствуете у себя какие-то отличия в менталитете из-за того, что выросли в другом месте?

— Да, наверное, есть разница в менталитете. Не могу сказать, что там одни плюсы.Там свои плюсы и минусы, а здесь свои. Я привык все равно жить здесь с самого детства. Меня туда тянет, но я там долго находиться не могу. Но все равно, когда туда приезжаю, особенно в селение, где родился, чувствуется, что это мое место, что там мои корни. Именно в селение мне нравится ездить к себе — там по-другому себя ощущаешь. Тебя будто обратно в свою грядку посадили, откуда вытащили, и сидишь, просто кайфуешь. Но дело в том, что там можно неделю покайфовать, а дальше-то что?

Фото Соцсети

— В Дагестане же есть такой термин — нефоры, то есть те, кто одевается как-то выделяющеся. А в Питере их же очень много, везде ходят. Когда приезжали, вас не воспринимали как такого нефора? Может, как-то стильно одевались?

— Нет, раньше, когда лет 16 мне было и я приезжал, я немножко без мозгов был, мягко говоря. У меня такая дебильная привычка была: если мне говорят «так не одевайся», я одевался так, как нельзя. То есть я ходил в рваных штанах… И если честно, вот так пару раз приехал в Дагестан — на меня реально косо смотрели. Типа непонятно одеваешься. Ну, это я тогда потому что чуть глуповатый был. Со временем я перестал так делать, потому что мне умные люди объяснили, что так нельзя.

— А что за прикид был?

— Ну, огромные дыры были на джинсах. (Смеется.) Я раньше такой чуть был — со своими тараканами. Рваные джинсы — просто в Дагестан приедешь, никого не увидишь в таких джинсах. Может быть, ребят, которые отсюда приехали отдохнуть. А так среди своих ребят это не принято.

«Сулоев во время борьбы мне с колена долбанул. Я нокдаун словил. Он заводился, нервничал»

— Когда вам было 18 лет, вы переехали в Петербург и стали тренироваться в клубе Red Devil. Как вы узнали об этом клубе, как туда попали?

— ММА — это была моя мечта, я грезил. Кассеты UFC — все, кто моего возраста, на кассетах это все видели. Тогда я увидел первые бои Ройса Грейси — для меня это было просто… Во-первых, я разочаровался. Сначала для меня бои — это был рестлинг. Помните, с Николаем Фоменко по ТНТ показывали? Я все время думал, что это бои без правил. А когда реально увидел бои, подумал: что это за колхоз? (Смеется.) Это и есть бои без правил? Что есть, то есть — все равно хотелось в клетку. Для меня, конечно, очень сильным было разочарованием, что рестлинг — это клоунада. Я же мелкий был, верил.

— У всех был такой момент, наверное.

— Да, такой переходный момент. И я следил очень плотно за М-1 тогда. Очень мало видео показывали — по Пятому каналу иногда показывали 10-15 минут в неделю, и я эти видео никогда не пропускал, потом кассеты покупал, и очень хотел боями заниматься. Там куча знакомых была, которые говорили: мы знаем, как туда попасть, мы тебе поможем. В итоге просто болтовней все заканчивалось. А я переживал: в Питере прийти в клуб — для меня это какая-то вершина была. Red Devil, туда прийти…

А когда 18 исполнилось, я собрался, с другом поехал и нашел этот клуб. Для меня, конечно, такой шок был — где-то в закоулке… Всегда представляешь одну картинку, а она вообще другая, когда приходишь. Небольшой клуб где-то во дворах, и я там увидел кумиров того времени своих: Андрея Семенова, Амара Сулоева, Романа Зенцова. У меня глаза вылупились, такое счастье было. Я пришел, сказал: хочу тренироваться, драться, и начал тренироваться.

— Кто вас тогда принимал в клуб?

— Андрей Сиганов и Игорь Акишин, там два тренера было. Или в спаррингах?

— Это тоже интересно.

— В спаррингах меня принимали все, например Амар Сулоев. Я с ними начал с ходу спарринговаться. В борьбе я нормально тянул, потому что дзюдоист базовый, а в стойке они меня, конечно, метелили. Не знаю, за что. (Смеется.) Тот же Амар меня два раза на печень посадил. Я в ту ночь пришел домой, блевал. Сижу думаю: надо ли это все мне? 5-10 раз подумал, [решил, что] пойду дальше.

— Вас там не жалели, получается?

— Вообще не жалели. Вот я жалею ребят-новичков. Если вижу, что человек не может, я аккуратно с ним работаю. Не, там не все такие были. Там Амар жесткий был и еще один парень, забыл, как его зовут, он тоже жестил вообще. А так адаптировался со временем.

— Самый жесткий спарринг какой был? Этот с Сулоевым или что-то еще было?

— Вот с Амаром был такой не спарринг, а ситуация произошла. Я хорошо боролся, и когда у нас день борьбы был, я начал Амара много раз переводить в партер. Его это взбесило в один момент — я новичок, и его это очень зацепило. И он мне во время борьбы с прыжка с колена долбанул. Я прям там же нокдаун словил, упал вперед. Конечно, там остановили, тренер ему что-то начал говорить. А он завелся. Он вообще заводился, очень нервничал. Для меня это был шок — как так можно правила нарушать? Это самый жесткий момент, а так спарринги как спарринги.

Еще помню, что я не знал, как руки держать, потому что выходец из дзюдо. И вместо того чтобы вот так руки держать, с закрытой печенью, я как в фильме держал — вот так вот [поднял выше головы], насмотревшись тайских боев. Чувак просто стоит — бах в печень! Просто в открытые ребра мне воткнул и все, я [показывает, что задохнулся]. С того момента зато руки здесь держу всегда.

Фото из личного архива

«В зале отключили свет, мы обрадовались. Федор же включил фонарик и начал тренироваться»

— Вы пришли в Red Devil в 2004 году — Федора застали там?

— Да, Федора я застал. У нас тогда выпускали журнал «Боевой спорт», Вадим Финкельштейн выпускал этот журнал и продавал, я их все скупал — у меня дома кипа этих журналов. И тогда я начал узнавать об организации Pride — для меня всегда UFC был вершиной ММА, а Pride был для меня новшеством, и о Федоре я там узнал. И в том же журнале узнал, что он подписал контракт с Red Devil. Сначала был Russian Top Team, а потом Red Devil.

Как раз помню, у нас такая ситуация была в зале, мы пришли на тренировку… это когда я впервые увидел Федора и Александра. Мы в раздевалке… короче, вырубило свет. В раздевалке причем есть свет, а в зале нет. И мы все сидим: «О, света нет, можно не тренироваться!» Я, по крайней мере, с такими мыслями сидел. (Смеется.) И приходит Федор, Саня приходит. Зашли, со всеми поздоровались, молча переоделись, и я такой увидел: «О, Федор!» Я уже на тот момент знал, что он чемпион Pride. Он переоделся, включил фонарик на телефоне прямо в зале, Саня фонарик тоже включил, и они стали тренироваться молча. Я такой посмотрел, переоделся быстро и тоже быстро туда к ним. И еще пару человек забежали. Потом со временем я понял — вот пример профессионализма. Человек пришел и независимо от ситуации начал тренироваться. Вот так я в первый раз Федора увидел и потом со временем понимал, насколько у человека высокий профессионализм. Не просто так он чемпионом стал и был им долгое время.

— Как человек он чем вам запомнился?

— Тихий, спокойный, без понтов, скромный, адекватный. Одни плюсы, ничего плохого сказать не могу. И очень работоспособный. Он постоянно выкладывался, прямо смотришь на него и хочешь точно так же выкладываться. Если он подтягивается, то максимально подтягивается. Если добивает грушу, то вколачивает ее так, что удары на весь зал были. Я хорошо запомнил эти ощущения, как он эти удары отрабатывал. И с открытом ртом смотрел на него.

— А вы с Федором спарринговались?

— Да, спарринговался. Ну, аккуратно. Он подошел, сказал: давай без ног. Может, потому что я на тот момент колхозник был, я не знаю. Ну, он побоялся. И мы так на руках аккуратно работали. Он не пытался меня избить жестко, и я аккуратно старался работать. Не было какой-то зарубы.

— Кстати, по поводу спаррингов. Арман Гамбарян рассказывал, что у Федора были особенно жесткие спарринги с Сулоевым.

— Мне кажется, Федор где-то Амара воспитывал. Потому что Амар хороший парень был, ничего плохого о нем не говорю, но он просто жестил иногда в зале с некоторыми ребятами, которые не могут долбануть его. Может, на этом фоне Федор с ним жестко работал. Федор не будет с человеком жестко работать, если тот слабее его уровнем. Если он берет нормального, жесткого соперника, тогда он с ним будет так же работать, на уровне своем. В принципе, я так же делаю. Мне кажется, это показатель адекватного спортсмена. Надо всегда человеком оставаться. По крайней мере, я не видел, чтобы Федор кого-то избивал в зале, хотя мы тоже все тренировались.

— Вы говорите, что Федор воспитывал Сулоева. Юлия Березикова, например, рассказывала, что Федор любил шутить и не любил, когда над ним шутят. Наказывал за это в спаррингах. Вы что-то такое помните?

— Я с Федором мало времени проводил, к сожалению, поэтому не могу сказать. Но я сам так же в своем зале делаю. (Смеется.) Да не, может, такое и имело место, но я от него такого в зале не видел. Я видел то, что видел, а больше я с ним на сборы куда-то не ездил. Да и тренировался я с ним раз, может быть, 10 всего. Он, когда приедет, пока в Питере, чтобы тренировки не пропускать, приходил в Red Devil. А в основном у них все тренировки проходили либо у него в Старом Осколе, либо в Кисловодске.

«Саня был молчаливым. Просто младший брат Федора»

— А Александр Емельяненко чем вам запомнился?

— На тот момент Саня молчаливый был — просто младший брат Федора. Он просто делал то, что говорит Федор, — тоже на тот момент. Дальше мы с Саней часто пересекались, ездили с ним на одни соревнования, в Хабаровск и обратно вместе летели. Запомнился тоже как адекватный человек, хороший. Говорить о том, что сейчас, — у каждого человека есть свои внутренние проблемы. У Сани также они есть, и он решает свои проблемы.

— Сейчас Александр вроде восстанавливается, дела лучше стали. Тогда он склонен был к приключениям? Не было такого, что Александра потеряли где-то?

— Были такие иногда ситуации, были. Но я всегда в облаках летал, поэтому не заострял на этом внимание. Была какая-то ситуация в Хабаровске, может быть. То ли на самолет опоздал… Но в итоге нормально приехал. А так каких-то кипежей я с ним не помню. Возможно, я с ним просто мало времени проводил. У них свои тусовки были.

— Наверняка в Red Devil с ним тоже вставали в пары?

— Да, вставал, но с ним только один раз, получается. Как-то я приехал в Red Devil, когда они перебазировались на Энгельса. Новый клуб открыли — раньше он на Балтийской был. Я искал, где тренироваться, потому что в Выборге жил, и мне нужно было куда-то на спарринги приезжать. Я с Малютиным Мишей созвонился, он говорит: приходи сюда. Миша тогда занимался менеджментом Red Devil, точно не помню. Я пришел спарринговаться, как раз там Саня был, Кирилл Сидельников еще такой полузеленый. И с Саней меня поставили в спарринг.

А я же вижу Саню — я понимаю, что с ним в открытой рубке у меня не получится. Он длиннорукий, моя задача — с ним сблизиться. Ну, я начал нырки делать — туда-сюда. Я ни в коем случае… Сань, не обижайся. (Смеется.) Я начинаю нырок делать и ему с локтя в локоть [попал]. Бах! Он схватился. Ты, говорит, что делаешь? Я говорю: да уклоняюсь, ныряю. Опять начинаем работать, я в другую сторону нырок делаю и в другой локоть — бах! Он после этого сказал тренеру: «Я с ним работать не буду». И после этого мы с ним больше не боксировали.

Фото Соцсети

— Вы Михаила Малютина упомянули — он говорил, что АЕ, чтобы повторить, хватало лишь посмотреть, а Федору — сто раз сделать. У вас было чувство, что Александр настолько талантливый?

— Если честно, на Александра когда смотришь, он реально технически выделялся, легко какие-то моменты делал. Я и в зале своем как тренер наблюдаю такие картины, когда один человек быстро схватывает, просто как губка, а второму надо месяц что-то делать, чтобы правильно сделать. По Александру я просто видел, что он хорошо бьет руками. Допустим, если бы он занялся профбоксом, я считаю, он серьезных высот добился бы. Потому что у него настолько красиво, хлестко руки летели… Так же он и в борьбе разбирался. Помню, он с Барнеттом бился — понятно, что Барнетт был на другом уровне, но он если бы лучше готов был в борьбе, он бы и Барнетту противопоставил, потому что у Барнетта сильная была борьба. Саня одаренный боец был, я считаю.

«Деньги я зарабатывал по выходным. Был и диджеем, и охранником в клубе»

— Вы тогда в Red Devil на каких-то условиях тренировались, были как член клуба?

— Нет, я так понял, ребята многие — Амар, Семенов, — они вроде получали какую-то зарплату от Финкельштейна, у них какие-то условия были. Я — нет, я просто тренировался и дрался. Поехал, подрался, получил деньги — молодец. Деньги я зарабатывал по выходным, я был диджеем в одном клубе. И того, что в выходные зарабатывал, мне на неделю хватало проживать в Питере.

— Параллельно с Red Devil?

— В пятницу-субботу, да.

— А что за клуб?

— Да это у нас в поселке. (Смеется.) Ну, мне нормально платил там главный. Причем он начал искать охранника, я говорю: «Зачем тебе охранник? Я могу охранять. Ты мне за охрану тоже плати и все». (Смеется.) Я и клуб охранял, и дискотеку вел. Там какая-то суета начиналась — я кого-нибудь позову: посиди посмотри. И шел разбираться. Причем там еще у нас с другой стороны этого клуба бар был, так я еще и там охранял. Если там какая-то заваруха начиналась, я еще туда бежал, там тоже решал вопросы. За все эти три варианта мне платили.

— То есть нормально тогда зарабатывали?

— Да, жаловаться не на что. Хватало на неделю спокойно в Питере жить.

— Серьезные потасовки были?

— Да, нормальные потасовки были. Но я старался, естественно, сначала все так решать, языком. Я не бежал избивать сразу. Но в большинстве своем не получалось, потому что пьяному человеку не объяснишь.

— Приходилось за шкварник выкидывать?

— Сначала просто выводишь, он не понимает, потом приходилось, конечно, прикладываться, но это крайний случай был. Я с головой немного дружил. Даже бывало так, что отводил домой. Вижу — человек адекватный, жалко. Отвел домой по-человечески. Клуб сам по себе работает, там человек сидит, помогает — заместитель мой. Я несколько лет работал так, еще бывало, что в другие клубы ездил, диджействовал.

— У вас псевдоним был какой-то?

— Бага. (Смеется.)

— А какую музыку ставили?

— В поселке я старался подстраиваться под людей. Если молодежи больше, ориентируешься на них, если взросляков больше, таких под 30, им уже больше хочется попсы какой-то, а не колбасни. И ты вот постоянно варьировал. Где-то драм был, где-то и попса простая. Солянка была, грубо говоря. Но я еще начал ставить много арабской музыки. Тогда Panjabi MC — такая группа появилась индийская, ты, наверное, не знаешь. Она тогда была очень популярная — два-три их трека взрывали все. Они на дискотеках играли через три-четыре трека. Она всех задолбала просто — потом ее никто слушать уже не мог. Я на этой волне стал Таркана включать, всякую арабскую музыку, и это очень нравилось, особенно взрослякам. Народ прям потом просил: это поставь, это поставь. Тогда еще не следили за правами, что ты ставишь. Сейчас же могут приехать накрыть клуб, если у тебя нет прав музыку ставить. А тогда плевать было — что по кайфу ставил.

— Вы в 2003 году снялись в фильме «Спецназ по-русски». Как это предложение получили? Вы ведь тогда даже в профи по ММА не дебютировали.

— Тогда ты пришел туда [в Red Devil], тренируешься, а у них же тоже связи есть, у Финкельштейна, они же общаются в этих кругах. И, скорее всего, там кто-то предложил: нужны на массовку какие-то черные ребята или кавказцы. Мы там играли то спецназовцев, то себя закрашивали, то моджахедов. В боевых сценах много участвовал. Прикольно было! Турчинский, Игорь Лифанов — это такое удивление было, ты из деревни, сейчас в кино снимаешься. Для меня это был прикольный опыт. Пошел съемку сделал, ушел и сидишь в автобусе, кушаешь, с ума сходишь весь день, тебе деньги платят. Потом пошел опять съемку сделал, дубль еще один. Вот так весь день проходил.

Фото Соцсети

Мы с одним парнем, он каратист был, сцену отрабатывали: я должен был выбить у него автомат, а он должен был по ходу движения мне с вертушки в корпус дать. Я должен был успеть перекрыться, и мы в кураж вошли… Он каратист очень хороший, и эта уширо как прошла мне в печень! Я там же упал, начал задыхаться. А кто снимал, говорит: «О, хорошо сыграно!» А я лежу, встать не могу, задыхаюсь. Даже послать его не мог. (Смеется.)

«В Хабаровске жена беременная вышла и дралась с китаянкой. Выиграла»

— В Корее у вас был поединок с первым тренером Жоржа Сен-Пьера Кристофом Миду. А сам Сен-Пьер там был?

— Нет, Сен-Пьера не было. Там просто его тренер был и пара человек, секундантов.

— Вы тогда провели четыре боя за день — какие были ощущения?

— К четвертому бою уже все пофиг было. Во-первых, корейцы достали. Они такие педантичные. То есть ты один бой выиграл, пошел к себе в раздевалку, они через пять минут подходят, чтобы ты был готов ко второму бою. Мне приходилось закрывать дверь и наушники надевать, чтобы они не мешали. Изматывающе, честно сказать. Еще Миду такой хороший был: мы с ним подрались, он ко мне подошел после боя: давай, давай, у тебя все получится (Агаев выиграл тот поединок по очкам. – Прим. «СЭ»)! Я тогда еще таких вещей не знал, а он мне давал пакетики с глюкозой, желе, чтобы быстрее усвоилось, чтобы восстановиться между боями. Он меня взбадривал, массаж сделал. Он хороший парень, мы с ним до сих пор общаемся. В финале я уже вышел с намерением упасть на спину и сделать этот болевой — так и получилось. Потому что измотался за три боя — больше морально, чем физически.

— А ведь вы там, в Корее, познакомились со своей женой Юлией Борисовой. Можете вспомнить, как это было?

— Да, это было, конечно, интересно. Мы ехали в Корею с Русланом Нагнибедой, это был тренер Федора Емельяненко по ударной технике. Он мне предложил в Корею поехать, я поехал туда вместо Казновского, опять вышел на коротком уведомлении. Мне предложили за две или три недели. И у нас был перевалочный пункт, мы ехали в Казахстан, потом в Корею.

В Казахстане были где-то два дня. Естественно, пошли гулять, в кафе сели. И вот первое появление моей жены — это я девушку увидел, которая смотрела бои увлеченно, там как раз UFC был. А это кафе при комплексе, в котором мы жили. И мне так интересно стало, как она эти бои комментирует. Она сидит одна, там боец сдаваться начал: «Мешок! Че, мужик, что ли?» Вот с такими разговорами. Я сидел, меня это удивило очень. А потом я узнал, что она тоже с нами едет и тоже в комплексе этом жила. Она мне понравилась — я стал [говорить]: то ручку дайте, то бумажку дайте. Подходить каждый раз к ней, в самолете сначала под разными предлогами к ней подходил, во время боев.

Ну, она мне сразу понравилась. Я сразу увидел и, наверное, влюбился с первого взгляда. В принципе, я всегда знал, что если жену найду, то я ее сразу вот так, с первого взгляда, увижу. Так и получилось. Мы с ней познакомились, она тоже там выиграла, после этого поехала на Азиатские игры, которые малая Олимпиада в Китае, и она их тоже выиграла. И оттуда она прилетела ко мне. Ну, я ей сказал: приходи. И мы поженились, у нас все быстро.

Фото Соцсети

— Вы не раз выступали в одном карде. В таких ситуациях более нервно или, наоборот, спокойнее, чем обычно?

— Когда родной человек дерется, переживаешь очень сильно. Первый раз в одном карде мы с ней дрались в Хабаровске. Когда мне бой с Рэндлманом организовали, она дралась с китаянкой. Но там еще такой момент был: мы узнали, что она беременна. Она не хотела кушать — ей предлагают, а она не хочет. То есть она весь день ходит и не кушает ничего, ее тошнит. Естественно, мы сразу задумались: не болеет, самочувствие хорошее, а от еды тошнит. Ну, проверили — оказалось, она беременна. Я, естественно, стал уговаривать: отказывайся. Ну, Юля сказала: нет, я буду драться. Там, я так понимаю, срок небольшой был пока. Вот она беременная вышла и дралась с китаянкой. Я на тот момент из-за этого сильно переживал. Ну, выиграла.

— Там как быстро бой закончился?

— Не быстро, там весь бой был. Юле и «гильотину» тянули, и чего только ни было. Там китаянка была очень хорошая: на болевые, на треугольники вытаскивала. А Юля чисто на морально-волевых качествах выиграла у нее по очкам.

— Детям рассказывали эту историю?

— Да, дочка знает. (Смеется.) Она знает, что мама ею беременна была, когда дралась.

«Бой с Рэндлманом был для меня и радостью, и страхом»

— Тот бой с Кевином Рэндлманом в Хабаровске — как так вышло, что вас свели с экс-чемпионом UFC?

— Это спасибо Алексею Жернакову, он мне предложил этот бой. И Конькову, он был главным в MFP. Леха мне, помню, предложил за 25 дней до боя: будешь с ним драться? Естественно, я согласился! Конечно, буду, что за вопросы? Для меня это и радость, и страх был. Радость потому, что было время, когда скупал кассеты с боями его. А страх — как бы ни было, Кевин — это Кевин. У него всегда были «физика» и все остальное. Я тренировался семь дней в неделю — и в субботу, и в воскресенье. Потому что мне казалось, надо максимально хорошо подготовиться. Даже помню, когда я искал просто открытый клуб где-нибудь потренироваться, а в воскресенье все клубы закрыты были.

— Не было тогда расслабляющих мыслей? Все-таки он был на спаде, уже ветеран.

— Нет, я был заряженный. Ему тогда 38 лет было, как мне сейчас, получается.

— Вы тогда, можно сказать, ему карьеру завершили.

— Получается, да, последний бой со мной. Там надо было вес скинуть еще — мы на 93 кг дрались. Я, честно говоря, удивился тогда. Мы как гоняли вес? Опять же от незнания я как попало его гонял — просто не ел и все. А он грамотно его гонял. И мы на весы встаем — он такой здоровый, вес у него 92,7. Я встаю на весы — у меня 93,8, хотя я вот такой [показывает мизинец] стою на фоне него. Все, я оделся и побежал на улице гонять еще килограмм.

— Общение перед боем у вас было?

— Ну да — классный мужик. Он подошел, когда Юля выиграла. Подошел, сказал: great fight, your wife — хорошо твоя жена отбилась.

Фото Соцсети

— То есть это же еще до вашего боя было.

— Да, да, да. Мы так пересекались — он же настраивается, и я мимо ходил. Поздоровались, пообщались. Он очень человечный парень. Очень добрый, вообще без грязи. А когда бой прошел, я ему болевой сделал, и, оказывается, у него сустав вышел из суставной сумки. И я это потом узнал. Я просто на видео потом смотрел: у него рука висела, и он ходил с этой рукой вместо того, чтобы подойти и сказать, что проблемы с рукой. Он до последнего момента ходил, а потом его повезли в больницу, чтобы решили этот момент.

— Да, его отвезли в хабаровскую больницу. Александр Шлеменко рассказывал, что ужасные были там условия. Вам рассказывали об этом?

— Такое было. Мне, честно говоря, где-то обидно было. Все-таки Рэндлман такая масштабная личность, и он попал в такие условия… Да, мне рассказывали этот момент, что он там чуть не бегал за врачом злой. (Смеется.) Врач то ли прикололся, то ли что-то сделал. То ли [Рэндлман] надавать ему хотел: ты что так себя ведешь?

«Соперник на меня напал после боя, кипеж начался. Самое интересное, пацан шел на главный бой, и ему вешалкой по голове дали — сечку получил»

— Бой с Рэндлманом вы называли самым запоминающимся, а какой был самым тяжелым?

— Честно скажу, один из самых поучительных боев был у меня не в ММА, а в самбо боевом. Как раз финал чемпионата Дагестана по БС, потому что я там всю схватку проигрывал, в голове у меня уже вера пропала в себя, что все, я проиграю. Оставалось где-то секунд 15-20 до конца, а соперник выигрывал со счетом 11-5 или 11-6 по старым правилам самбо. «Надо что-то делать», — у меня такие мысли были. Потому что там «Приора» [была главным] призом, нельзя упускать. Я в один момент попадаю, он падает, рука остается, и я свою коронку делаю, болевой. И он сдается секунд за семь до конца. Это, наверное, мой самый тяжелый бой был. И запоминающийся, где я проигрывал и вырвал победу.

— Можете вспомнить турнир с вашим участием, где организаторы подошли ко всему максимально безответственно?

— Таких много было. Например, в Новгороде я два раза дрался. Они хотели, чтобы бой длинный был, а я тогда очень сильный в борьбе был, болевые делал. И они такую тему придумали: если я болевой сделаю — нокдаун. А я об этом узнал только во время боя. Я выхожу, а там парень — ударник хороший, тяж. Вот он начинает — руки, ноги. Я сразу — бросок и на болевой выхожу. Раз, тяну, он сдается, встаем, судья подходит: «Это считается как один нокдаун в твою пользу». Я такой: че? Не понял. Опять начинаем биться, я опять его хватаю, бросаю, второй болевой — два нокдауна.

Им нужно было, чтобы бой тянулся, потому что бои тогда проводились в каких-то барах, ресторанах. Стелили как татами, как кумитэ какое-то там, и дерешься. Мы же на зрителя работаем, и в партере практически не давали работать. И я уже когда в третий раз начал вытягивать, я его вытянул так, что он не смог продолжить бой. В другом бою мы дрались в каком-то ночном клубе. Тоже татами было постелено — без ринга, без ничего. Я начал проход в ноги делать, и мы в столы влетели, прямо туда. В чей-то стол влетели. (Смеется.)

Чего только не было! Помню, нас привезли в какие-то дебри, поселили, рядом там же клуб. Ни воды, ничего там нет — мы эту воду искали ночью. В итоге я не напился воды, я еще вес гонял в 93 кг. Пришли драться, и я на сушняке дрался. Выиграл бой, но пить-то хочется! Там уже пошел, в баре увидел воду и просто молча оттуда две-три бутылки взял. Но там быстро организаторы побежали, расплатились.

— Вы также рассказывали, как соперник напал на вас после боя. Это он так расстроился из-за своего поражения?

— Это я хорошо помню, это в Хабаровске был турнир, я там дрался в 93 кг. Я не буду говорить имя, чтобы не расстраивать его, некрасиво. Он мой земляк был. Мы с ним дрались, я у него выиграл болевым приемом. Как всегда, руку поднимаю, поворачиваюсь довольный, радостный. Чувствую, меня кто-то схватил, начинает поднимать. Я думаю: от души обнимает. А чувствую, начинаю улетать туда куда-то [вверх] и кто-то меня за ноги хватает, мой секундант, и обратно тянет. И там какая-то заваруха началась. И я чувствую, еще кулаки полетели мне в голову. Я поворачиваюсь, он, оказывается, кипежевать начал. Орать начал: я тебя… я не готов… Я тебе устрою! Наезжать начал. Я такой: ну, понятно, ладно.

Я был в эйфории, даже в ответ ничего не хотел делать. Потом попытался в раздевалке пожать ему руку, хотел сказать: давай забудем, что ты тоже… Из-за чего? Я ему начал руку [протягивать], он мне в очередной раз дал в голову. И опять в раздевалке мои ребята, его ребята — все налетели, кипеж начался, колхоз пошел. Самое интересное, там пацан шел на главный бой вечера, и пока все дрались, ему умудрились вешалкой по башке дать — он сечку получил перед самым боем. (Смеется.)

«В 18 лет предлагали на стреме постоять за 2-3 тысячи долларов»

— Вам однажды задали такой вопрос: часто ли случается слышать о своих знакомых из криминальных новостей? И вы неожиданно для меня ответили, что да, часто.

— Сейчас такого не слышу, а давно такое было, что одно имя услышишь… Один-два раза я точно слышал. Опять же, не хочу говорить, про кого слышал.

— Это кто-то из ММА?

— Да, как раз таки знакомые именно из ММА.

— Вы говорили, что и вам предлагали заняться чем-то незаконным.

— Вот как раз тогда, да. Ну, как — есть спортсмен, тренируется. Как у нас говорят, есть такая профессия — тема. Не хочешь пойти? Тема есть одна. Я говорю: «А что за тема?» — «Там на стреме постоять, заработаешь нормальную сумму». Разговоры были — тысяча, две, три тысячи долларов. На тот момент мне 18-19 лет было, но у меня откуда-то здравые мысли появлялись, что этим заниматься нельзя. Я, конечно, удивлен… Но я сам по себе миролюбивый, поэтому, наверное, не влезал в такие вещи.

— Вопрос, который давно меня интересовал. Ваша бровь стала уже как будто вашей фирменной отличительной особенностью. Я догадываюсь, что она стала такой после спарринга или боя, потому что на ранних фото выглядит по-другому. Можете вспомнить момент, когда получили то рассечение?

— Это бытовой конфликт, на самом деле. У меня брат был раньше родной, он умер уже. Давно уже умер. Но у меня брат был очень вспыльчивый. Он мне все детство помогал тренироваться, но если мы с ним конфликтовали… Он младше меня был на полтора-два года, у нас до драки это все доходило. И как раз таки это уже в зрелом возрасте, когда я уже отцом стал, у меня ребенок. Мы с ним конфликтанули очень жестко. Он со мной никогда справиться не мог, обычно у него шли какие-то подручные средства — палки и все что угодно. В этот момент у него ваза пошла в ход. Он мне, получается, по голове вазой дал и оставил на память о себе сечку. (Смеется.)

Фото Соцсети

— Теперь вас уже сложно представить по-другому.

— Да. Многие спрашивают: а зачем ты бровь бреешь? Да я не брею, она такая и есть у меня. Разошлась, да — хорошее рассечение было, глубокое.

«Очень расстроился из-за поражения Сереги Павловича…»

— Вы дали, возможно, самый точный прогноз на бой Сергея Павловича и Тома Аспиналла. Вы тогда сказали, что никто прессинга на Сергея не оказывал, все стояли перед ним, а Павлович шел вперед. Аспиналл как раз не стоял просто так, а шел вперед. Когда посмотрели бой, какой была ваша реакция?

— Расстроился я очень. Серега, мне кажется, немножко состорожничал. Это тяжелый вес, тут говорить «надо было» не хочется тоже. Серега просто привык всегда идти вперед с ходу, с первого же момента. Он просто там стоять стал. И его, может быть, чуть застало врасплох, что Аспинал начал поддавливать и двигаться. Я об этом и говорил, что если бы я с Серегой дрался, то шел бы вперед и двигался. В принципе, Аспинал примерно то же самое и делал. Начал первым атаковать, первым идти вперед. Плюс, не забывай, у Аспиналла еще и рост чуть выше Сереги, он при этом еще и двигается. Может быть, Серега из-за этого еще и растерялся. Привык, что у него соперники немножко выше (видимо, Агаев хотел сказать «ниже». – Прим. «СЭ»), привык, что он всегда давит. Может, немножко это повлияло. Я очень расстроился, но что есть, то есть. Серега придет в себя, покажет себя.

— В 2020 году вам предлагали выступить в шоу Амирана Сардарова «Битва за хайп». Вы отказались. Вы говорили, что на тот момент Амиран никому не предлагал гонорар больше, чем вам. Можете рассказать, почему тогда не согласились?

— Меня этот формат не привлекал. У них все шоу было построено на негативном отношении друг к другу. Я сам просто всю эту картину общую вижу, эти маты, некрасивые слова. Мне просто не захотелось выступать там. Не знаю, может, я неправ был. Потому что такие же базары в том же UFC есть, тот же Конор. Но тогда я посчитал нужным не драться там.

— Недавно вы выступили в «Нашем деле», на коротком уведомлении выходили (проиграл нокаутом Мураду Халидову. — Прим. «СЭ»). Значит, как-то мнение об индустрии поп-ММА поменялось?

— Ну, во-первых, поп-ММА, по крайней мере «Наше дело», стали делиться. Они же где-то бои такие проводят [скандальные], а где-то профессиональные бои. Я выступил вообще в боксе. Наверное, поменялось отношение, но сама тенденция всего этого хайпа, она стала падать уже — матерных слов, наездов. Когда этого много, уже не интересно. Когда каждый за счет этого пытается вылезти, это уже глупостью становится. И плюс все равно эти организации типа «Нашего дела», они стали более на уровень выходить.

Здесь нельзя не согласиться, что у них очень хорошая медийная составляющая. Для меня было удивлением, что как только вышел [выпуск], меня в городе узнали просто все! Вплоть до каких-то бабушек, тетенек. И все мне сочувствовали: как же тебя в нокаут отправили? Один мне говорит: «Надо было тренироваться». Я говорю: «Когда я в себя пришел, я тоже об этом подумал». (Смеется.)

— А вы не очень готовы были?

— Я не хочу принижать соперника. Я тренируюсь всегда, стабильно стараюсь. Просто не было такой подготовки, которая выводит на пик, когда ты целенаправленно готовишься. Просто предложили дней за пять до боя, и я согласился. Может быть, хотел встряхнуться, может быть, был слишком уверен в себе, но просто хотел выступить. Да и финансовая составляющая играет не последнюю роль.

Фото Соцсети

— Я тоже, честно говоря, расстроился, когда увидел бой.

— Ну да, упал я там зрелищно. (Смеется.) Я думал: я что, телепортировался, что ли? Потому что второй раунд я вообще не помню. Помню, выходил с намерением пойти в атаку — вот эту мысль только и помню. А потом в себя пришел только в раздевалке. Зато эффектно упал — тоже плюсы. (Смеется.)

— Какие сейчас планы в отношении карьеры?

— Ребята из «Нашего дела» — они, во-первых, очень приятные люди. После нокаута я был в больнице, всяческую помощь оказать предлагали. В больнице мне все и так сделали безвозмездно, в Москве. Привезли, чтобы лишних проблем не было, капельницы ставили, чтобы восстановиться. Я три-четыре дня там был, они до последнего звонили. Я говорил: ничего не надо, потому что все есть. Но приятно был удивлен, что люди относятся хорошо к своим спортсменам. Они предложили выступить по смешанным единоборствам, когда восстановлюсь, когда буду готов.

Источник